«Поддельный подлинник» (Прием работ)

— Ворожея! Блодияра! Помоги, Шеарой-спасительницей заклинаю, помоги! — на порог дома чародейки ввалился совершенно измученный и обессилевший кузнец Ставрос. — Помоги, ибо я совершенно потерян и не в силах разобраться сам, что происходит!
Ясновидящая молча взяла его за руку, провела в дом и кивнула на свой магический шар. Мужчина жадно приник к хрустальной поверхности, под которой клубился туман, но вскоре он начал развеиваться. Ставрос увидел свою любимую кузницу, огонь горел в горне, меха ритмично сдувались-надувались и качал их... Он сам? Некто, выглядящий точь-в-точь как кузнец, внезапно повернулся в его сторону, будто понял, что за ним наблюдают, ухмыльнулся и сказал:
— Это место может иметь только одного хозяина и, как видишь, ты тут лишний!

Задание:

Напишите рассказ о том, как в мире Фэо появился двойник одного из его жителей. Добрым или злым окажется пришелец? Какими будут его намерения? Захочет ли он начать жить жизнью вашего персонажа, полностью вытеснив его, или все же найдет свой путь? Что будет делать ваш герой? Есть ли под Мирроу место двум одинаковым персонам?

Общие требования:

1. Форма творчества: проза.
2. Тематика конкурса: Легенда Наследие Драконов. Ваша работа должна быть написана о фэнтезийном мире Фэо, в котором живет ваш персонаж (игровой процесс, игровой сленг и реальность находятся за пределами этого мира).
3. Объем: не менее 2000 символов без пробелов.

Прежде чем приступить к написанию работы, настоятельно рекомендуем ознакомиться с Полезной Информацией по литературным конкурсам, а также с условиями участия.

Условия участия:

1. В конкурсе могут принимать участие персонажи от 3-го уровня.
2. От одного участника принимается только первая работа, другие его работы оцениваться не будут. Изменения и дополнения не принимаются. Автор может исправить свое сообщение в течение 3-х минут после его публикации с помощью специального форумного инструмента.
3. Работы не должны нарушать правила форума, правила игры, пользовательское соглашение или законы РФ. Такие работы будут удалены, а участники — дисквалифицированы.
4. Работа должна быть написана для конкурса. Использование ранее опубликованных работ или материалов сторонних ресурсов запрещено как полностью, так и частично.
5. Запрещено публиковать свои работы на сторонних ресурсах до момента объявления результатов конкурса.



Топ для публикации работ. Посторонние сообщения запрещены и будут удаляться. Вопросы и обсуждение в специальной теме. (кликабельно)

Система начисления баллов:

На оценку будут влиять следующие критерии, оцениваемые по 10-балльной шкале:
— Художественная ценность. Оценивается грамотность, выразительность образов и лексическое разнообразие.
— Точность выполнения обязательных требований. Оценивается соответствие работы заданной форме творчества (проза), тематике конкурса (Ваша работа должна быть о мире Фэо!) и соблюдение объема.
— Писательские навыки. Оцениваются целостность и оригинальность композиции, логика построения сюжета, внимательность к характерам героев и деталям.
— Соответствие заданию.



Шесть участников с обоих серверов будут признаны победителями. Одной работе будет присуждено первое место, две работы займут второе место, третье место получат три работы. Участники, которые получили за работу 20 и более баллов, но не вошли в число главных призеров, станут обладателями поощрительного приза.

Внимание! Если вы сменили ник или сервер до выдачи награды за конкурс, то обязательно сообщите об этом, отправив письмо на balagury@bk.ru! В случае несоответствия ника или сервера призы выданы НЕ будут.

Награды победителям:

1 место: Монета «Балагрион» 2 шт., Монета «Талант» 150 шт.
2 место: Монета «Балагрион» 2 шт., Монета «Талант» 100 шт.
3 место: Монета «Балагрион» 2 шт., Монета «Талант» 50 шт.

Поощрительный приз: Монета «Балагрион» 1 шт., Монета «Талант» 30 шт.

«Тень над Наковальней»

Когда Ставрос, кузнец из Гардиа, впервые заметил, что огонь в горне гаснет сам по себе, он списал это на усталость. Когда подковы начинали гнуться не так, как он их бил, — на старость рук. Когда же однажды утром он обнаружил, что дверь кузницы отперта, а заказ давно выполнен, хотя он сам едва проснулся, — тогда он пошёл к ворожеям.

Он не верил в чары. Его вера была в железо и пламя. Но отчаяние заставляет искать ответы там, где ты прежде только смеялся.

Шеарой клянусь, чародейка была мудра. Она молча взяла его за руку, провела в дом, указала на магический шар — и показала правду. В его кузнице трудился двойник. Один в один, как Ставрос. Та же борода, тот же ожог на руке, та же походка. Только глаза — другие. Холодные. Слишком уверенные. Он знал, что делает. Он знал, что его кто-то видит.

— Это место может иметь только одного хозяина, — сказал он, глядя сквозь стекло, будто сквозь саму ткань реальности. — И, как видишь, ты тут лишний.

Ставрос вскочил, опрокинув табурет. Чародейка схватила его за руку, удерживая.
— Он вышел из зеркала. Излом пространства под Мирроу, где отражения ищут настоящую плоть. Их притягивает жизнь, как моль — свет.

— Как его остановить?

— Найди трещину, откуда он пришёл. И не дай ему стать тобой окончательно.

Вернувшись, Ставрос не пошёл сразу в кузницу. Он подкрался через задний двор. Свет из окон падал мягко, слышался звон металла — его двойник работал, как настоящий мастер. И как не было у него раньше конкурентов в городе, так теперь и соперник — лишь его собственная тень.

В ту ночь он не спал. Он думал. Этот "он" не крал. Не разрушал. Наоборот, дело шло лучше: заказы выполнялись, золото шло рекой, даже старая травма в спине перестала болеть — ведь теперь не он стоял у наковальни.

А утром его встретили с улыбками:
— Эй, Ставрос, ты молодец, подковал за ночь всю конницу капитана Элиара!
— Спасибо за броню, сидит как влитая!
— Как тебе удаётся спать и работать одновременно?

Он понял. Этот двойник не просто играл роль — он был им. Но что тогда с ним самим? Остался ли он живой человек, или уже только тень, забытая и ненужная?

Через несколько дней он пошёл в Мирроу, туда, где мир тоньше всего, где стены между "было" и "могло бы быть" особенно хрупки. Он искал зеркало, из которого тот вышел. Нашёл — глубокая трещина в скале, отражающая не мир, а самого Ставроса, но слегка иного: без морщин, с решимостью в глазах.

— Почему ты пришёл? — спросил Ставрос, глядя на отражение.

— Потому что ты перестал быть собой. Твоё место — у наковальни. Но ты выбрал жалобы, хныканье, усталость. Я пришёл делать то, что ты бросил.

Ставрос молчал. Он знал, что тот прав. Он устал жить. Превратился в рутину, в тень.

— Но ведь это моя жизнь.

— А ты живёшь?

Молчание.

И тогда Ставрос понял: двойник — не вор. Он не крал. Он вспоминал, каким должен быть Ставрос. Настоящий. Без жалоб, без страха, с железом в сердце.

Он вернулся в кузницу. Зашёл внутрь. Тот стоял у горна, лицо в саже, руки в ожогах.

— Ты готов снова быть мной? — спросил двойник.

— Не совсем. Но я готов быть собой.
— Тогда мы оба найдём себе место.

Они работали вдвоём. Мир не знал. Но огонь в горне больше не гас. Потому что в сердце Ставроса снова разгорелся жар.

Под Мирроу достаточно места для двух одинаковых лиц. Но лишь если душа — одна. И не забывает, кто она есть.

Злой Багурон и Мой Путь

В Мирроу, где сплетаются магия и сталь, где крики чаек вторят грохоту битвы, я, Аэран, друид из племени Ветра, знал каждый камень в окрестностях О'Деливайса. Знал шелест древних дубов в долине Безмолвия, плеск волн у подножия башни Смерти, и даже то, как пахнет роса на рассвете в лугах Эльтанского перевала. Но однажды, этот знакомый мир вздрогнул.

В тот день я собирал травы для исцеляющего зелья в зачарованном лесу. Туман клубился особенно густо, скрывая тропу. И вдруг, из тумана шагнула тень. Высокий, сухой, облаченный в черные одежды, с костлявым посохом в руке... Это был Старец Багурон, но не тот, которого я знал. Этот Багурон был другим. Злым.

Я ощутил волну леденящей магии, исходящей от него. Его глаза, обычно полные мудрости, горели сейчас злобным огнем. Он ухмыльнулся, обнажив желтоватые зубы.

"Приветствую, Аэран," - прошипел он, и его голос был скрипучим, как старая дверь. "Мирроу тесен для нас обоих."

Я отпрянул, чувствуя, как волосы встают дыбом на затылке. Злой Багурон! Откуда он взялся? Это был мой мир, моя жизнь. Неужели ему нужна моя?

"Что тебе нужно?" - спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо.

"Твоя жизнь, Аэран. Твои связи, твое влияние. Ты популярен среди смертных, уважаем среди магов. Я хочу это. Я хочу все, что есть у тебя."

Страх сдавил грудь. Злой Багурон намеревался занять мое место, вытеснить меня из моей собственной жизни. Он хотел стать мною!

"Ты не сможешь этого сделать," - возразил я, хотя уверенности в голосе было мало. "Ты другой. Они заметят."

"О, я хорошо изучил тебя, Аэран. Я знаю твои привычки, твои любимые травы, твоих друзей. Я смогу обмануть их. И когда я стану тобой, ты исчезнешь, растворишься в небытии."

Ужас придал мне сил. Я не мог позволить этому случиться. Не мог отдать свою жизнь злобному двойнику.

"Я не позволю тебе," - прорычал я, выхватывая посох из-за спины.

Злой Багурон рассмеялся. "Ты наивен, друид. Думаешь, сможешь меня остановить? Я намного сильнее, чем ты думаешь."

Битва была короткой, но жестокой. Его черная магия обрушилась на меня, словно ледяной шторм. Я защищался, используя силу природы, призывая корни деревьев и порывы ветра. Но он был сильнее. Я чувствовал, как мои силы иссякают.

Когда я упал на землю, обессиленный, Злой Багурон навис надо мной.

"Прощай, Аэран," - прошипел он. "Скоро тебя не станет."

Он поднял посох, готовясь нанести смертельный удар. Но в этот момент случилось нечто неожиданное. Злой Багурон замер. Его глаза расширились от ужаса. Он схватился за голову, словно испытывая невыносимую боль.

"Нет! Я не хочу!" - прокричал он, и его голос звучал теперь совсем по-другому. "Я не хочу быть тобой! Это... это не мое!"

Я наблюдал, как Злой Багурон борется сам с собой. В его глазах мелькали проблески... раскаяния? Неужели в нем осталась хоть капля добра?

Внезапно, он рухнул на землю, словно кукла, из которой выпустили воздух. Туман вокруг рассеялся, и на его месте остался лишь комок черной ткани.

Я с трудом поднялся. Что произошло? Почему он передумал?

Ответ пришел позже. Разговаривая со старыми мудрецами, я узнал, что Злой Багурон был создан из тьмы и злобы. Он был отражением худших черт Старейшины, но не копией его души. Он мог подражать моей жизни, но не мог принять ее. Ему нужна была власть, хаос, разрушение. Моя жизнь, жизнь друида, была слишком мирной, слишком доброй для него. Она его разрушала.

Злой Багурон не хотел быть мной. Ему нужна была своя тьма. Он ушел искать свой путь, свой мир, где его злобная душа могла бы обрести покой. И я надеюсь, что он его никогда не найдет в Мирроу.

Что касается меня, то я стал еще сильнее. Зная, что в моем мире может появиться мое злобное отражение, я стал еще внимательнее следить за балансом сил. Я стал больше ценить свою жизнь, своих друзей и свой путь. Я понял, что самое важное - оставаться верным себе, несмотря ни на что. И если когда-нибудь Злой Багурон вернется, я буду готов. Потому что в Мирроу место только одному Аэрану, друиду из племени Ветра, хранителю мира и добра. И я намерен защищать этот мир до последнего вздоха.

Катипут. Отражение

Мирроу затрепетал. В тот день, когда мир Фэо окутали серые облака, и даже крылатые демоны не осмеливались покинуть укрытие, произошло нечто странное. Прямо у порога обветшалого особняка, где в темной будке прятался жалкий слуга Катипут, появился он — другой.

Высокий, выпрямленный до невозможности, с той же искривлённой ухмылкой, но в ней не было страха. Глаза его пылали хладной решимостью, а голос был ровным, но властным:

— Моё имя Кат’Имур. Я пришёл, чтобы вернуть себе свободу.

Катипут выглянул из-за гнилого забора и чуть не лишился чувств. Перед ним стоял он сам… но не такой, каким его сломала судьба. Этот чужак не боялся криков барина, не вздрагивал при звуках цепей. Он шагал прямо к дому, где Катипут прожил годы в страхе и подчинении.

Кат’Имур вошёл без стука. И всё изменилось. Барин, привыкший к покорности, не успел и слова сказать, как его трон был опрокинут. Хозяин, державший дом в страхе, был изгнан вон. Кат’Имур не убивал — нет, он только возвращал равновесие. Каждому по делам. И чем больше он делал, тем сильнее тревожился мир Фэо.

Ведь два одинаковых существа не могут сосуществовать под одной луной Мирроу.

Катипут, дрожащий и спрятавшийся в подвале, наблюдал за происходящим. Он не понимал — как это возможно? Как кто-то, похожий на него, смеет так говорить, так действовать, так жить? В нём боролись страх и зависть, ужас и надежда. Когда Кат’Имур нашёл его, они долго молчали. А затем двойник сказал:

— Я не пришёл отнять твою жизнь. Я — часть тебя. Та, которую ты когда-то задушил в себе. Но мир требует решения: или ты станешь собой, или исчезну я… или ты.

Катипут сжался в комок. Он не мог… не умел… Но, впервые за долгие годы, в его груди родилось пламя. Он поднял голову. Он вспомнил свою семью, уничтоженную пауками. Свой дом. Свой голос.

На следующее утро все жители Фэо наблюдали за тем, как Катипут вышел из подвала. Он больше не крался, не прятался, не бормотал извинений. Он подошёл к зеркалу Мирроу — и оттуда на него смотрел уже не слуга, а нечто новое.

Катипут и Кат’Имур больше не существовали порознь. Они стали одним.

Катипут-Мур — слуга, обретший волю. Слабый, ставший сильным. И теперь он не позволял больше никому быть рабом.

Оборотень из «Красных топоров»

Кровожадный Хью, наемник беспринципной банды «Красные топоры», давно лелеял дерзкую мечту – ограбить легендарного Мудрого Финко, старейшину уважаемого братства «Крадущиеся в ночи». Дерзость плана заключалась не только в посягательстве на сокровища столь влиятельного человека, но и в использовании Эликсира Перевоплощения, чтобы принять его облик.

Раздобыв редкое зелье, Хью выждал безлунную ночь и скрытно проник на территорию, прилегающую к тайному лагерю «Крадущихся в ночи» в Пустыре Отчуждения. Выпив эликсир, он ощутил болезненную трансформацию, его черты лица и фигура неуловимо изменились, став подобием мудрого Финко.

Под личиной Финко, Хью с напускной уверенностью направился к шатру старейшины. Он рассчитывал, что временное замешательство и уважение, которым пользовался Финко, дадут ему достаточно времени для ограбления.

Проникнув в шатер, «Финко-Хью» быстро обнаружил окованный сундук. Взломав замок, он жадно принялся наполнять свой мешок золотом и драгоценностями, принадлежавшими прославленному наемнику.

Завершив ограбление, Хью, все еще в облике Финко, попытался незаметно покинуть лагерь. Однако у выхода он столкнулся с настоящим Мудрым Финко, возвращавшимся после ночных размышлений.

Финко замер, пораженный зрелищем собственного двойника, несущего тяжелый мешок. Его проницательный взгляд мгновенно уловил неестественность ситуации.

Эмоциональное потрясение от неожиданной встречи и страх разоблачения вызвали стремительное рассеивание иллюзии. Черты Финко на лице Хью начали искажаться, возвращая ему его собственную, хищную внешность. Золотые монеты рассыпались из мешка на песок.

На шум сбежались вооруженные наемники «Крадущихся в ночи». Увидев чужака, пытавшегося покинуть лагерь с украденными сокровищами, да еще и принявшего облик их старейшины, они пришли в ярость.

— Что здесь происходит?! — прогремел голос одного из ветеранов Братства.

Хью попытался бежать, но был мгновенно схвачен. Обыск подтвердил его вину.

Перед собравшимися наемниками Финко сохранял ледяное спокойствие. Он внимательно осмотрел Хью, затем рассыпанные сокровища.

— Этот чужак, — произнес Финко, его голос был тих, но полон силы, — посмел не только проникнуть в наш лагерь и совершить кражу, но и осквернить мое имя, приняв мой облик. Это не просто преступление – это оскорбление всего Братства.

Судьба Хью была решена быстро и безжалостно. За дерзость, коварство и неуважение к законам «Крадущихся в ночи», его не просто изгнали. Учитывая его принадлежность к враждебной банде «Красные топоры», его ждала куда более суровая участь. Его передали ближайшему патрулю стражи, чтобы тот понес наказание за свои преступления за пределами владений Братства.

Мудрый Финко лишь покачал головой, глядя вслед уводимому Хью. Эликсир Перевоплощения мог дать иллюзию власти и обмана, но он не мог изменить истинную сущность человека и избежать последствий его злодеяний. Братство «Крадущиеся в ночи» вновь доказало свою сплоченность и нетерпимость к любым посягательствам на их честь и имущество.

«Двойник из Туманных Земель»

В кузнице городка Мирроу, у подножия Дымящихся Гор, с утра до ночи гремел молот Ставроса. Его руки, покрытые шрамами от искр, ковали лучшие клинки в долине, а борода, пропахшая дымом, давно стала местной легендой. Но в тот день, когда в горне погас огонь, а меха застыли, будто в страхе, кузнец понял — что-то не так.

Ставрос замер, увидев в углу мастерской… себя. Того же роста, с тем же шрамом над бровью, но с глазами, холодными, как лезвие. Двойник ухмыльнулся и бросил в горн горсть синего пламени — оно вспыхнуло, окрасив стены в зловещие оттенки.

— «Кто ты?» — проревел кузнец, хватая молот.

— «Тот, кто не прячется за грудами металла», — ответил пришелец. Его голос звучал как эхо из ущелья. — «Я пришел из Туманных Земель, где духи копируют тех, кто слишком слаб, чтобы удержать свое место».

Двойник ударил по наковальне — и та раскололась пополам. Ставрос почувствовал, как земля уходит из-под ног: этот кто-то был сильнее.

Бежа к ворожее Блодияре, кузнец вспомнил старую легенду: когда-то дракон Шеарой, защищая Фэо, разорвал завесу между мирами. С тех пор тени из иных реальностей иногда просачивались в Мирроу, принимая облик живых. Но зачем?

— «Он хочет заменить тебя», — прошептала ясновидящая, глядя в магический шар. В нем мелькали образы: двойник правил кузницей, его клинки несли не прочность, а жажду крови. — «Его цель — не просто занять твое место. Он хочет исказить все, что ты создал».

Ставрос знал: сила против тени бессмысленна. Но в Мирроу ценили не только кулаки — хитрость здесь была острее меча. Он бросил вызов двойнику у обрыва, где ветер гудел, как голодный зверь.

— «Победишь меня — кузница твоя», — сказал кузнец, указывая на пропасть. — «Но сначала ответь: зачем тебе моя жизнь?»

Тень засмеялась:
— «Потому что ты боишься. Боишься, что твои клинки сломаются, что огонь потухнет… Я — твой страх. И я сильнее».

Ставрос шагнул вперед — и упал в пропасть. Двойник замер в недоумении… пока не увидел, что кузнец повис на цепи, скрытой в тумане. В тот же миг с неба спикировал молодой дракон — питомец Ставроса, которого он годами кормил сталью, закаленной в звездном свете. Когти впились в тень, и та рассыпалась в пепел с воплем: «Это не конец!»

— «В Мирроу нет места для двух одинаковых душ», — сказала Блодияра, когда Ставрос вернулся в кузницу. Печь снова пылала, но теперь в ней смешивались золотой и синий огонь.

— «Но есть место для страха и смелости», — усмехнулся кузнец, выковывая новый клинок. На лезвии он выгравировал дракона — того, что выбрал его, а не тень.

Честность и прибыль.

В самом сердце материка Хаир мира Фэо, на площади Дартронга, где солнце играло бликами на черепичных крышах, располагалась Потешная лавка гоблина Мухмора. Мухмор был не просто торговцем, он был скупщиком Мухмором, а это, знаете ли, звание. Он не продавал товары, он их "передавал в заботливые руки", но только после того, как эти руки вытряхивали из себя последний Знак дружбы или, на худой конец, мешочек с некими ресурсами: камнями, растениями или рыбой.

Это утро началось, как обычно. Мухмор, потирая зеленые лапки, вышел на крыльцо, предвкушая звон монет и клятвы вечной дружбы, которыми простаки будут пытаться снизить цену на его колдовские диковинки. Но... вокруг было практически пусто. Площадь Дартронга, обычно кишащая народом, была на удивление пустынна. Зато соседи, обычно обходившие его лавку десятой дорогой, вдруг начали приветливо кивать.

"Доброго утра, Мухмор!" – крикнул Веркирий, обычно игнорировавший его существование. Мухмор подозрительно прищурился: "Ты что, мёда с утра перебрал, старина? Или я что-то пропустил?" Старейшина лишь улыбнулся: "Да нет, просто настроение хорошее. Сегодня как-то особенно солнечно!"

Воевода Гидвер, обычно грозно поглядывавший на гоблина, вдруг подошёл: "Мухмор, а ты не знаешь, где бы достать пару горшочков золота подешевле? Твой, кхм, коллега, что-то совсем расщедрился." Мухмор опешил: "Коллега? Какой еще коллега? Я здесь единственный, кто знает толк в горшках с золотом!"

И тут он увидел Его. Точь-в-точь он сам, но с каким-то странным, почти добродушным выражением лица. И, о ужас, он стоял прямо напротив его лавки, на другом конце площади, и тоже торговал! "Здравствуйте, господа!" – радостно кричал двойник. "Заходите, не стесняйтесь! У меня все по честным ценам, без обмана! И Знаки дружбы принимаю, и монеты обычные!"

Мухмор почувствовал, как его зелёное лицо побледнело. "Что за чертовщина?" – прошептал он, но тут же поспешил к своему двойнику. "Эй ты! Самозванец! Что ты здесь делаешь?" – зашипел Мухмор. Двойник, подняв брови, ответил: "Я? Торгую. А что, нельзя? Или ты считаешь, что только тебе можно честно трудиться?" "Честно? Ты? Да я Мухмор! Скупщик Мухмор! И я... я тут главный!" Двойник рассмеялся: "Ну, ты и смешной! Я тоже Мухмор. Просто я решил, что обманывать людей – это как-то... невыгодно в долгосрочной перспективе. Да и улыбки соседей куда приятнее, чем их проклятия, не находишь?"
Пока Мухмор стоял, разинув рот, к двойнику подошла целая толпа. Магмарские воины улыбались, приветливо болтали, а некоторые даже пожимали ему руку! "Знаешь, Мухмор, – сказала юная магмарка, которую он когда-то обманул на ценную безделушку, – твой, кхм, брат-близнец такой милый! Всегда подскажет, никогда не обманет. Вот бы все такие были!"

Мухмор вернулся в свою лавку, чувствуя себя так, будто его окунули в холодную воду. Его всегда радовало, когда небогатые магмары сторонились его, когда он вызывал у них трепет. Но видеть, как они улыбаются другому Мухмору, как они его любят... Это было что-то новое. И, что самое удивительное, это было... приятно?

Он выглянул на площадь. Двойник стоял, сияя добродушной приветливой улыбкой, окруженный толпой. А его, Мухмора, лавка пустовала. Вдруг в голове Мухмора мелькнула мысль: "А что, если... если я тоже стану таким? Если я перестану обманывать, перестану накручивать цены? Ведь тогда этот... это недоразумение исчезнет, а у меня снова будут покупатели! И они будут мне улыбаться! И будут приносить Знаки дружбы! И, может быть, даже... просто так разговаривать!"

Мухмор задумчиво почесал за ухом. "Быть честным, – пробормотал он, – это, конечно, странно. Но, кажется, это единственный способ избавиться от этого нахального двойника. А еще... быть милым. Хм, это будет непросто. Но ради прибыли и улыбок... да, Мухмор на это готов!"

С этого дня на площади Дартронга стали происходить удивительные вещи. Потешная лавка Мухмора стала... честной. Цены упали, а сам Мухмор, хоть и кряхтел от непривычки, но старался улыбаться. И, знаете что? Двойник действительно начал таять, пока совсем не исчез. А Потешная лавка Мухмора снова наполнилась покупателями. И теперь Мухмор знал, что настоящая дружба, как и настоящая прибыль, строится не на обмане, а на честности и... приветливой улыбке, пусть даже поначалу немного кривоватой.

Примечание Балагура:
Уменьшение объёма (1615 символов без пробелов)

Розгард: Песнь Огня и Силы
В сердце материка Хаир, среди раскалённых пустошей и бурь лавы, родился Розгард — Магмар, чья судьба была предначертана самой Повелительницей драконов, Шэарой. С самого рождения его чёрно-красная кожа, словно вылита из самой лавы, и пылающие глаза предвещали великое будущее.

С ранних лет Розгард обучался искусству войны и магии, став одним из самых могущественных воинов своего народа. Его сила и стойкость были непревзойдёнными, а его имя внезависимости от возраста и статуса вызывало уважение и страх.

Однажды, во время великой битвы с приспешниками Хаоса, Розгард столкнулся с могущественным демоном, который угрожал уничтожить весь материк. В этом сражении он проявил не только физическую мощь, но и глубокое понимание магии, что позволило ему победить врага и спасти тысячи жизней.

Однако, несмотря на свою победу, Розгард чувствовал, что его миссия ещё не завершена. Он отправился в путешествие по миру Фэо, стремясь найти ответы на вопросы о своём предназначении и о том, как он может ещё помочь своему народу и миру в целом.

В своих странствиях Розгард встречал различных существ: мудрых эльфов, храбрых людей, таинственных драконов и даже древних существ, забытых временем. Каждая встреча приносила ему новые знания и понимание мира.

Со временем Розгард осознал, что его истинная сила заключается не только в физической мощи, но и в способности объединять различные народы и существа ради общей цели. Он стал символом единства и силы, вдохновляя других на подвиги и добрые дела.

В конце концов, Розгард вернулся в родные земли, где его встретили как героя. Однако он знал, что его путь ещё не завершён. Он продолжал обучать молодёжь, передавая свои знания и опыт, и всегда был готов встать на защиту своего народа и мира Фэо.

И так, имя Розгарда стало символом мужества, мудрости и единства, а его легенда передавалась из поколения в поколение, вдохновляя будущих героев на подвиги и добрые дела.

В мире Фэо, на главной площади Магмар, появился двойник старца, который вводил жителей в заблуждение, обманывал и сеял хаос. Двойник старца держал жителей в страхе, придумал новые правила и собирал с жителей налог. Главы кланов мира Фэо начали подозревать неладное и решили понаблюдать за старым.

Главы кланов начали расследование и выяснили, что двойник старца был создан с помощью магии тёмных сил, сил хаоса. Они собрали армию света и разработали план по разоблачению самозванца. Главы кланов обратились за помощью к воеводе, который согласились помочь им в борьбе с тёмными силами.

Воины и маги начали действовать. Они устроили засаду на двойника старца и его приспешников. В результате ожесточённой битвы двойник старца был побеждён, а его приспешники арестованы. Главы кланов разоблачили самозванца и вернули прежнего старца на его законное место.

Жители мира Фэо были рады возвращению прежнего старца, старец сразу всех нагродил компенсационными дарами. Жители благодарили глав кланов за то, что они разоблачили самозванца и восстановили справедливость. Старец пообещал жителям, что будут случше следить за порядком и защищать их от тёмных сил и впредь не допустит повтора ситуации!

Прошло несколько лет с тех пор, как мир Фэо вздохнул спокойно. Жители Магмара снова радовались мирным дням, торговые путешествия, прилетали гномы, даже день Рождения двара отмечали, а старец мудрый и справедливый следил за порядком.

Сначала это были мелочи: странные указы, которые никто не помнил, внезапные исчезновения жителей ночью, шепоты о чёрных фигурах. Главы кланов вновь начали замечать неладное. Старец внешне оставался прежним, но взгляд его стал холоднее, слова — жёстче, а решения — безжалостными.

Главы кланов собрались тайно в землях джинов и разрабатывали план.

На этот раз враг действовал умнее: двойник не просто подменил старца — он слился с ним, словно тень, проникшая в самое сердце. Разоблачить его было куда сложнее.

Но Фэо не осталось без защитников. К кланам Магмара присоединились раса людей.
Войны двинулись к вратам хаоса, но на этот раз враг был готов к битве! Долго шло сражение, много крови было пролито, маги света и тьмы сошлись в поединке, отважные бойцы стояли плечем к плечу!

Лишь объединив магию людей, магмар и джинов союзникам удалось разорвать связь между старцем и тенью. Весь ФЭО сотрясся от взрыва энергии, тьма отступила, а истинный правитель, обессиленный, рухнул на руки своих спасителей.


Когда старец пришёл в себя, его первыми словами были:

- Простите меня… Я не смог защитить вас.

Но народ Фэо не винил его. Врага победили, второе вторжение Хаоса было остановлено.

С тех пор в Магмаре появился новый обычай: раз в год все кланы, люди и маги собираются в землях джинах чтобы укреплять барьеры между мирами, дабы тьма больше никогда не проникла в их дом, именно поэтому в землях джинов объявлен вечный мир между рассами мгмар и людей.

Тень Драконьего Пламени

В предрассветной тишине Клановых Захоронений, где серебристые туманы вились над травами, словно дыхание спящих духов, Мудрец Флаввий сидел у древнего камня, покрытого рунами. Камень был старше, чем самые древние легенды Фэо, и шептался с ветром о временах, когда драконы еще парили в небесах, а их крылья отбрасывали тени, способные укрыть целые деревни. Флаввий, воспитанник Хранителя Вигора из Сторожки Хранителя Арсенала, не был воином или магом. Его руки, огрубевшие от работы с мехами и молотом, хранили лишь силу труда, но сердце его пылало любопытством, которое не могли укротить ни суровый наставник Вигор, ни строгие обычаи Селения Файтир.

Жители Селения Файтир поклонялись памяти драконов, но их вера была холодной, как зимние ветра с Дымных Сопок. Они хранили реликвии — чешую, что сверкала, как расплавленное золото, и когти, острые, словно клинки ночи, — но никто не смел задаваться вопросом, куда исчезли сами драконы. Лишь Флаввий, слушая сказания Старца Веркирия, Воеводы Гидвера и Оккультиста Коэшу на Площади Огня, чувствовал, что в них скрыта недосказанная правда. Легенда гласила, что драконы не умерли, а ушли в Площадь Дартронга — таинственное место, где земля пульсировала, словно живая, и где, по слухам, хранился их последний дар.

Однажды, когда багряное солнце коснулось горизонта, Флаввий заметил в рунах на камне в Клановых Захоронениях слабое свечение. Он провел пальцами по выщербленным символам, и камень ответил теплом, словно пробуждаясь. В ту ночь ему приснился дракон — его глаза горели, как звезды, а голос звучал, как раскаты грома: «Найди Площадь Дартронга, сын Файтира. Наследие ждет». Проснувшись, Флаввий ощутил, как его грудь сдавило неведомой силой. Он знал: это зов, который нельзя игнорировать.

На следующее утро, укрывшись плащом из волчьей шкуры, Флаввий покинул Селение Файтир. Путь его лежал через Плато Безмолвия, где деревья шептались на забытом языке, и через Дымные Сопки, где земля была усеяна костями тех, кто осмелился искать Площадь Дартронга. Он нес с собой лишь кинжал, выкованный им самим, да старую чешуйку дракона, подаренную Мастерицей Сойгурой из Площади Огня перед ее уходом в вечность. Чешуйка, холодная на ощупь, иногда нагревалась, указывая путь, словно живая.

В Дымных Сопках Флаввий столкнулся с Тенью — существом, сотканным из дыма и пепла. Оно не говорило, но его глаза, пустые, как безлунная ночь, следили за каждым его шагом. «Ты ищешь то, что не принадлежит смертным», — прошелестел голос, исходящий из ниоткуда. Флаввий сжал кинжал. «Если драконы оставили дар, он принадлежит тем, кто осмелится его взять», — ответил он, и Тень отступила, растворяясь в ветре.

Дни сменялись ночами, пока Флаввий не достиг Площади Дартронга — огромной пещеры, чьи стены пульсировали алым светом. В центре возвышался кристалл, сияющий, как застывшее пламя. Когда Флаввий коснулся его, видения нахлынули на него: драконы, отдающие свою силу, чтобы спасти Фэо от забвения; их последний вздох, ставший этим кристаллом; и предупреждение — дар требует жертвы. Флаввий почувствовал, как чешуйка в его руке раскалилась, сливаясь с кристаллом. В тот же миг пещера содрогнулась, и голос дракона, тот самый, из сна, произнес: «Ты — наследник. Но сила требует выбора».

Флаввий понял: он мог взять силу кристалла и стать могущественным, но это разрушило бы равновесие Фэо. Или он мог оставить дар нетронутым, сохранив мир, но лишив Селение Файтир надежды на возрождение. Сердце его разрывалось, но он вспомнил слова Мастерицы Сойгуры: «Сила — не в том, чтобы владеть, а в том, чтобы защищать». Флаввий отступил от кристалла, оставив его сиять в недрах Площади Дартронга.

Вернувшись в Селение Файтир, он не принес реликвий, но его глаза горели новым светом. На Площади Огня он рассказал Старцу Веркирию, Воеводе Гидверу и Оккультисту Коэшу о Площади Дартронга, о даре, который должен остаться нетронутым, и о том, что наследие драконов — это не сила, а ответственность. Они молчали, но молодые воины и ремесленники слушали, и в их сердцах загоралась искра. Флаввий знал: он не стал легендой, но, возможно, зажёг новую.

Надрывно, даже нагло раздавалось жабье вибрато в Лукавой заводи, а из воды наблюдали любопытные глаза ундины за двумя странными в этих местах фигурами. Старец Веркикий недовольно скрежетал своим старческим голосом:
— Гидвер, ну ты представляешь какой оказался подлец!
Гидвер понимающе кивал головой в знак согласия со словами старца.
— Ох, зря мы этого подлеца раньше не посадили, зряяяя, — протягивал слова Веркирий, нервно стуча носком сапога о прибрежные валуны.
— Так точно, — браво отчеканил слова воевода, отчего испуганные жабы дружно попрыгали в воду.
— Тише ты! — прикрикнул старейшина, — Хватит “такточить” на весь пруд! Ты лучше бы нашёл противоядие от нашей беды!
— Я военный. Моё дело — выполнять приказания, а не фонтанировать идеями, — с укором возразил Веркирию Гидвер, — Лучше ты, отец родной, сам придумай, как спасти ситуацию, а я уже подсоблю тебе.



До недавнего времени всё во владениях Великого Стриагорна было замечательно: белое было белым, а черное было черным. Воры сидели в тюрьме, купцы торговали, очереди из просителей и жалобщиков к правителю Хаира все росли и росли. Пока не приключилась весьма странная история. Вор Чигрик начитался книжек из других миров и стал играть в известного детектива. Клетчатое кепи и трубка, наполненная ароматными хаирскими травами, стали его постоянными спутниками, а еще лупа да бесконечные фразы типа “Это же элементарно, мой дорогой друг”. Самое ужасное то, что, имея воровской опыт, вор Чигрик буквально на корню уничтожал все кражи в мире Фэо.
Купец Галаш привез небольшую контрабанду из Огрия: шкуры пхаддов. И надо же было такому случиться, что Чигрик обратил внимание на прилипшие к кафтану Галаша. Бывший вор сначала крутил волосок в руках, потом крутил лупой, а уже за тем припечатал правдой Галаша:
— Никак контрабанда? — Чигрик Холмс пристально посмотрел на купца. — А налоги в казну города уплачены?
Купец нервно достал носовой платок из кармана и стал им вытирать пот, предательски выступивший на лбу.
Чигрик изящно постучал костяшками пальцев правой руки по лбу незадачливого контрабандиста и пробасил:
— Что же вы, дорогой товарищ, небось и декларацию на ввоз импорта не оформили?
Галаш судорожно сглотнул и прохрипел:
— Какую такую дек…
Таких слов купец и отродясь не слышал!
Чигрик рьяно перебил нарушителя:
— Это же элементарно, мой дорогой друг! Придется у вас конфисковать нелегально ввезенный товар!
Веркирий, конечно, знал об иноземных товарах купца, но всегда и купец, и старейшина успешно делили шкуру неубитого медведя, а точнее убитого. Веркирий получал очередной мягкий коврик для спальни и был чрезвычайно этому рад. Но в этот раз выгодная сделка Галаша и Веркирия сорвалась.
В другой раз гном Серафим не все цветы своей оранжереи указал в налоговой декларации. Он это делал всегда, да и красивые букеты гнома очень нравились супруге Веркирия. Чигрик же пересчитал всю ферму Серафима, не забыв в ведомость о доходах включить даже чертополох и омелу, которые были сорняками в ботаническом саду гнома.
Жена пьяницы и завсегдатая трактира Поликарпыча тоже попала под “воровскую” статью Чигрика. Зная, что муж пропивает все до нитки, бедная женщина прятала заначку от непутёвого мужа, но Чигрик посчитал, что это обман, и помог вечно пьяному горемыке найти спрятанные деньги.
Странное дело, пока Чигрик был воришкой, люди его побаивались, но относились к нему доброжелательно. Правильный Чигрик вызывал лютую ненависть в сердцах горожан.
А совсем недавно у колдуньи Бругильны пропал аппарат зельеварения, и запутанные тропинки следствия привели новоиспеченного мистера Холмса к дому Веркирия…



— Гидвер, ты не представляешь! Этот нахал Чигрик влетел в мои покои и обвинил меня, правителя Хаира, в воровстве! — Веркирий поднял с земли камешек и бросил его в шумливую жабу. Жаба квакнула и плюхнулась в воду.
— А я, может быть, эту штуку взял позаимствовать! Мне нужно крепких напитков наделать на день города! Я же из благих побуждений!
Веркирий бил себя в грудь и заискивающе заглядывал в глаза Гидверу.
— Так точно! — браво рапортовал воевода.
Из воды вынырнула полуобнаженная ундина и, видя смущение на лицах мужчин, хихикнула.
— Я вам готова помочь, господа! — пропела Маэли. — Мне тоже прежний Чигрик нравился больше. Чигрик Холмс нашел недостачу у меня в жемчугах! Разве это не кодрагзигство?
Ундина хлопнула длинными ресницами и рассказала свою историю:
— Господа, это — Чигрик из иного мира. Я видела, как открылся портал и он выпал из светящегося круга. А потом я слышала, что он пленил нашего воришку и приковал его цепями в Логове крэтсов.
— Ничего себе! — глаза Веркирия полезли на лоб от такой новости. — Дорогуша, если это подтвердится и мы вернем нашего Чигрика, ты будешь самой желанной персоной на Дне города!
Старейшина радостно тряс ундину за руки, а ундина, грустно посмотрев на свой хвост, недоуменно пожала плечами.



Наконец-то, Веркирий был счастлив. Детвора плела гирлянды из живых цветов и украшала ими гостей. В Дартронг въехала телега, запряженная королевскими элланами, а на телеге стоял огромный чан, в котором красовалась почетная гостья Дня города — ундина Маэли. Вновь увидев ее прелести, старейшина приказал выдать гостье побольше цветочных гирлянд. Цветы красовались и в серебристых волосах жительницы Лукавой заводи. Все горожане улыбались и рукоплескали чудесной гостье. А в толпе “на работе” был настоящий вор Чигрик.
После праздника Веркирий спустился в подземные катакомбы темницы, где был заточен магмар. Лицо пленника скрывала металлическая маска с секретными замками.
— За что вы меня наказали? Я же делал только правильные поступки! — горестно воскликнул магмар в маске.
— Ты уверен? — с этими словами старейшина поставил тарелку с куском пирога на прикроватную тумбочку. — Ты украл жизнь другого человека!
— Ты так говоришь, словно я кого-то убил! — глаза маски загорелись недобрым огнем. — Но вы разве не скрываете в своих душах двойников? И те, ваши двойники, нередко несут ваши тайные пороки!
— Наши двойники живут в наших душах, а ты как-то заменил настоящего магмара. Заменил подло и вероломно...— Веркирий разволновался, но подавив в душе гнев, улыбнулся маске и, указав рукой на пирог, добавил. — Сегодня у нас День города. А потом я обращусь с просьбой к ворожее Марице и ученому Авелиусу, и мы придумаем, как тебя вернуть домой…
Дверь темницы скрипнула, мощные засовы наглухо закрылись, а шаги старейшины стали постепенно удаляться, пока мертвая тишина не погребла безымянного пленника.

Шкалик почти каждый вечер ошивался в трактире у Мэри. Пил часто и как всегда — с безрассудством поэта и упорством кузнеца. Не ради вкуса, не ради веселья, а потому что так привык, потому что день шёл за днём, и каждый следующий был похож на предыдущий, как капля с помойного ведра. У Мэри он находил то ли утешение, то ли занятие. И в настойке из мандрагоры, и в запахе драной тряпки, которой хозяйка вытирала стойку, и даже в шлепке по затылку, которым Мэри вежливо, но строго гнала Шкалика вон по утру.
Однажды, выбравшись из трактира после особенно бурного вечера, Шкалик, обыкновенно шатаясь, лениво побрел домой, но...потерял дорогу. Заблудился. С косых глаз с ним это бывало частенько. В ту судьбоносную ночь он шёл и шёл, пока не понял — дорога никуда не ведёт. Мир вокруг изменился. Знакомые тропки в окрестностях О`Дельвайса обратились в корни, деревья - в туман, дома - в зыбкие силуэты.
В какой то момент Шкалик потерял сознание и упал. Очнувшись, встал, покачнулся и вдруг увидел... себя.
Другого себя. Тот, другой Шкалик, был трезв, подтянут, с глазами, в которых не плескалась пустота, а горел чёткий, направленный взгляд. Он был в тех же сапогах, тех же лохмотьях — но держал себя, как человек, знающий, куда идёт.

— Заблудился? — спросил двойник.
— Кто ты?
— Я — ты. Но Такой, каким бы ты стал, если бы не повадился прожигать вечера на пролёт в трактире у Мэри. Или если бы знал меру.

Шкалик ощутил, как голова протрезвела. Не от страха — от ярости.
— Я не просил тебя ни о чем. Не звал. Исчезни!
Но двойник лишь усмехнулся.
— Уже поздно. Я уже здесь. Пока ты тонул в бочке с элем, я искал путь. И нашёл. Теперь я займу твоё место. Ты сам его отдал.
Он шагнул прочь — в сторону, где начинался очертаниями мир настоящего Шкалика. Там был «трактир у Мэри», стены О`Дельвайса, серые избы Кингалы, были друзья, были голоса и даже та самая кружка, что он однажды разбил и склеил тайком.
Настоящий Шкалик остался в зыбком Пограничье, в которое его завела дорога из трактира.
Он пытался вернуться — но каждый шаг уводил его наоборот всё дальше. Он кричал в окружающую его мглу, молил, звал Мэри, звал себя — но откликалась только пустота.
Прошли дни или годы, он уже не понимал. Но пустота вдруг начала меняться. Из неё выходили тени — сначала бесформенные, потом обретавшие лицо. Его лицо. Сотни Шкаликов — юные, старые, убитые, больные, голодные и сытые и даже Шкалики-герои. Он стоял среди них, и каждый из них был им, но прожил иную жизнь.
Тогда он понял: он в том месте, где сходятся дороги. И если он хочет назад — нужно выбрать путь. Но путь этот нужно выстроить самому.
И Шкалик начал. Он звал друзей — и вспоминал их лица. Он прошептал имя Мэри — и почувствовал жар её очага. Он пел песню, которую когда-то услышал от странника, и ветер в Пограничье заиграл мелодией.
Мир вокруг стал яснее. Туман редел. Он шёл своей обычной тропой к трактиру.
Когда он вошёл к Мэри, все посетители стихли. У очага сидел Шкалик. Вернее — тот, кто стал им. Пил, смеялся, рассказывал байки. Увидев настоящего Шкалика и он замер.
— Я знал, что ты не сдашься, — сказал двойник.
— Ты много обо мне не знаешь, — отозвался Шкалик.

Они не дрались. Это было бы глупо. Они просто молча смотрели друг на друга. До тех пор, пока один из них не исчез. Ни кто даже не заметил как именно и кто из них двоих.
Мэри вытерла стойку драной тряпкой.
— Надеюсь, это ты? — спросила она.
Шкалик вздохнул, сел, заказал медовухи. Пил медленно. То ли завязал, то ли боялся — если ещё раз забудет дорогу домой, тот другой может снова прийти.
И забрать всё и навсегда.
Даже Мэри.
Но так же он теперь знал, что путь можно найти. Даже если ты потерян. Даже если сам себя забыл.

Азартный незнакомец

- Делайте ваши ставки господа! - с веселой ухмылкой прозвучал голос каталы.

Он был такой веселый в этот день, будто собрал джек пот однорукого бандита, не моргнув и глазом. Но повисшие веки на его лице, говорили о том, что день выдался весьма напряженным и одновременно веселым, раз уж улыбка не свясала с его лица.

- Что ты усмехаешься Сиплый, - раздраженно кинул ему катала, забрав очередной выигрыш у игрока.
- Все обчищаешь новичков, старый ты шуллер. Ик! И когда на тебя управа найдется? Ик!
- Да что ты знаешь о...
Не успев закончить свой недовольный возглас, сиплый повалился на стол, угодив туда лбом, чуть не опрокинув свое пиво.
- Да ну тебя...

Трактир слыл в отчаянном требетении. Как будто это был праздник веселья или соревнование отчаянных сердец. Смотритель был в восторге и воодушевлен паучьями боями. Эмели ласково хохотала, любуясь видами вокруг. В опьяненном взгляде она ловила эйфорию происходящей суматохи. Мэри как обычно раздавала питье, и стреляла ухмыльными взглядами, будто пытаясь разогнать эту суматоху, забирая одеяло у вышибалы. И лишь как обычно, тот странник, не изменял черты своего лица, спокойно стоял у бара.

- Ну что сыграем разок? - обратился незнакомец к катале, держа в руках кружку эля.
Его взгляд был уверенным и веселым, будто он пытался чем то подбодрить каталу, или насмешливо унизить. Но загадочное лицо незнакомца, не раскрывало его намерений. Катала взглянул на него с удивлением, будто он показался ему знакомым, и он не мог вспомнить его имени.
- Сыграем конечно! Во что будем играть? И какая будет ставка?
- Давай в дуэль, это мое любимое, - ответил странник, глотнув немного эля. - Сыграем на высокой ставке.
- Ишь ты как развертелся! Ты бы пожалел деньжат, они тебе еще пригодятся. А в прочем, хозяин барин.
Игра началась в рывке чисел. 5:12, 10:15, 21:22. Незнакомец победил.
- Весьма неплохо, - отозвался Катала, переводя взгляд на карты и обратно на незнакомца. - Первая твоя победа и с хорошим кушем. Ты неплохо справился. Но новичкам везет. Продолжим?
- Почему бы и нет. Давай в Салагу. И понижаем ставку на один столбец.

Катала был недоволен, неожиданным проигрышем, и смотря на противника, как тот лакал свое питье, будто пытаясь продлить свое удовольствие, ему тут же захотелось выпить.
- Подайте мне рома! Моего любимого, - кинул он Мэри с ходу. - У нас тут назревает веселенькая битва.
Карта за картой, масть за мастью, игра шла своим чередом. И под конец, удача нашла своего героя.
- Победа! - усмехнулся катала, допив кружку рома. И он заметил, что это уже не первая его кружка.
- Неплохо! - прищурив глаза, отозвался незнакомец. - Ты стремительно играешь, не боишся делать уверенные шаги, но тебя выдают глаза, руки трясутся и ты слишком самоуверен. Тебе нужно научиться скрывать свои эмоции.
- Я сам знаю, что мне нужно. Ты не путай мою тактику, а думай лучше о себе! Ик!
- Сыграем в трибол. Повышаем ставку.
- Надеешься на удачу? Ну так вперед...

Шарик покатился, прошелся по одному стакану, затем к другому, вырвался из заточения, прокотнулся по всему столу и катала вновь поймал его, резко скрыв в один из стаканов.
- Он в третьем стакане, - без промедления молвил незнакомец.
Подняв стакан, шарик показался.
- Я настолько пьян, - продолжил он. Что готов сыргать на все свои деньги.
- Ты пьян? Да я тебя перепью!
И эта битва продолжилась. Шарики летели и закатывались. Азарт каталы возрастал до того момента, пока незнакомец не промолвил - стоп!
- Что, уже устал?
- Я бы с удовольствием продолжил, но тебе больше не на что играть.
Катала не мешкая встал, проверил свои карманы, и понял, что они пусты. Он был удивлен и обезкуражен. Такое будто случилось впервые в его жизни, с чем пришлось смериться.
- Ты хорошо держался. Но тебе стоит еще многому научиться. Будь всегда начеку и не поддавайся соблазну.
Незнакомец вытащил из за пазухи маленький мешок и положил его на стол.
- Вот, держи. Этих стекол хватит тебе отыграться. Но мне уже пора. Сыграешь с кем нибудь другим.
Незнакомец встал с места, и подошел к стойке бара.
- Сегодня гуляем за мой счет. Я угощаю!
Воздался радостный грохот завсегдатаев трактира. Люди подняли кружки выкрикивая что то неразборчиво в его честь. Даже сиплый проснулся, будто услышав сказанное о пойле.
- Кто ты? - удивленно спросил Катала, еле удерживаясь на месте. - Мы встречались раньше?
- Не думаю мой друг. Я бы тебя запомнил.
- Мы с тобою похожи, - пролепетал катала, чуть засыпая на столе. - Бьюсь об заклад я наберусь сил и мы сразимся вновь.

Дым от вечно бурлящих Сопок стелился низко, окутывая земли серой пеленой. В своей крохотной мастерской, пропахшей глиной и древесным дымом, Элдар бился над куском влажной земли. Пальцы, грубые и сильные от работы, дрожали. Перед ним стояла «Чаша Шеары» – его шедевр, созданный в единственном экземпляре десять лет назад по заказу самого Старца Веркирия для Дня Пламени. Тончайшие стенки, изящный изгиб, играющая в глазури искорка, будто застывшая драконья искра. Заказчики требовали повторить ее для праздника, сулили золото и много. Но чаша не выходила. Никак. Глина трескалась, глазурь пузырилась, формы были грубыми и неживыми. Груды брака росла в углу, а отчаяние грызло Элдара изнутри.

Однажды, после особенно унизительного визита посыльного от Старца Веркирия, Элдар в отчаянии схватил кувшин дешевого огненного эля из трактира Мэри и выпил залпом. Пьяная ярость смешалась с творческим бессилием. Он швырнул ком глины на круг. Руки двигались сами – не лепить чашу, нет. Они месили, давили, вытягивали формы, но не сосуд. Они лепили… человека. Фигуру его роста, его телосложения. Лицо, с его же морщинами у глаз от прищура в печи, его же веснушками на носу. Элдар усмехнулся пьяной усмешкой: «Вот твой шедевр, дурак! Себя самого слепил!» И, потеряв сознание, рухнул на глиняный пол.

Утром его разбудил стук. Не в дверь. Странный, ритмичный стук по глине. Элдар открыл глаза. У гончарного круга, спиной к нему, сидела… фигура. Его фигура. Тот же засаленный фартук, те же засохшие брызги глазури на рубахе. Фигура лепила. Быстро, уверенно, с какой-то нечеловеческой точностью. На круге рождалась идеальная копия «Чаши Шеары». Элдар вскрикнул. Фигура обернулась.

Ледяной ужас сковал гончара. Это было его лицо. Точь-в-точь. Но глаза… Глаза были как у статуи – блестящие, влажные, но пустые. Без души. Без усталости. Без отчаяния. «Кто ты?!» – прохрипел Элдар. Губы двойника растянулись в безрадостной улыбке. Голос звучал как эхо из колодца, лишенное тепла: «Я – Тень. Твоя неудача. Твой страх. Твоя неспособность. Ты сам меня вызвал».

Тень встала. Ее движения были плавными, точными, механическими. Она указала на идеальную чашу: «Я могу сделать то, что ты не смог. Я – твой совершенный подмастерье. Твой… заменитель». Ужас сменился жгучей завистью. Этот… оно… сделало то, что он не мог годами! «Уходи!» – зарычал Элдар. Тень покачала головой: «Нет. Место у круга теперь мое. Ты – брак. Скверна. Ты – лишний». Она шагнула к горе битых черепков и подняла острый осколок. В ее пустых глазах вспыхнул холодный, расчетливый свет. Она не просто хотела занять его место. Она хотела его стереть.

Элдар отпрянул. Страх парализовал. Тень была сильнее, увереннее. Она знала глину как свое… тело? Но вдруг Элдар заметил: пока Тень угрожала, влага из глиняного тела начала испаряться. На «коже» появились тончайшие трещинки. Она была неживой. Она была хрупкой! Вспыхнула искра надежды. Элдар рванулся не к двери, а к ведру с жидкой глиной – шликером. Тень бросилась за ним, осколок сверкнул. Элдар успел швырнуть ведро. Липкая серая масса обрушилась на двойника.

Раздался нечеловеческий, скрежещущий вопль. Тень замерла, скованная тяжелой глиной. Ее движения стали резкими, прерывистыми. Трещины расползались по лицу, рукам. Пустые глаза метались. «Нет! Я – совершенство! Я – твой успех!» – сипела она, но голос прерывался, как трескающаяся керамика. Элдар, забыв о страхе, схватил тяжелый деревянный молоток для обминки глины. Не для того, чтобы бить. Он подбежал к кругу, на котором стояла его старая, кривая, но живая чаша – первая, которую он когда-то слепил для матери. И рядом – холодно-совершенная копия от Тени.

«Ты – подделка!» – крикнул Элдар, и со всей силы ударил молотком по идеальной копии «Чаши Шеары». Фарфоровый звон, тысячи осколков! Тень вскрикнула – звук чистого разбитого стекла. Ее тело начало рассыпаться. Трещины стали пропастями. Из них не лилась кровь, только серая пыль. «Я… мог… все…» – прошипело что-то, и фигура рухнула, превратившись в кучу влажной глины и пыли, ничем не отличающейся от брака в углу.

Элдар стоял, тяжело дыша, глядя на груду праха, что была его страхом. Потом его взгляд упал на старую, кривую чашу. Она была неидеальна. Груба. Но в ее неровностях, в следах его пальцев, в тепле настоящего обжига была жизнь. Его жизнь. Его путь. Он подошел к кругу, смахнул осколки совершенной подделки. Взял новый ком глины. Руки все еще дрожали. Он снова не знал, получится ли «Чаша Шеары». Но теперь он знал другое: под Мирроу, под вечным пеплом Дымных Сопок, нет места двум одинаковым душам. А его душа, со всеми страхами и неудачами, была здесь. И она дышала. Он нажал ногой на педаль круга. Глина закружилась. Настоящая работа началась снова.

Прием работ завершен!